Дитя, в своём сне
Представь: мы в стране
Далёкой и нас лишь двое...
Люби до конца,
Как просят сердца,
В стране, что схожа с тобою.
Там солнца влажны,
А неба мутны,
И прелестью этой обманной
Похожи подчас
На блеск твоих глаз,
Глядящих сквозь слёзы, странный.
Там уют и день-деньской
Роскошь, нега и покой.
Как озера гладь,
Там будет блистать
Истёртая веком мебель,
И, как целый сад,
Точить аромат
Изысканный будет стебель.
Шикарный сандал,
Мерцанье зеркал
С восточным пышным достатком –
Всё будет в тиши
Шептать для души
На языке своём сладком.
Там уют и день-деньской
Роскошь, нега и покой.
Смотри, как вода
Качает суда,
Их чуткую дрёму зная.
Исполнят любой
Каприз они твой,
Пришедши с земного края.
И солнца ко сну
В свою рыжину
Оденут каналы эти,
Дома и поля;
Задремлет земля
В истомном горячем свете.
Там уют и день-деньской
Роскошь, нега и покой.
Уже больше года собиралась перевести "Приглашение к путешествию" Бодлера — и вот наконец. При всей моей страсти к этому периоду французской поэзии, Бодлера я не любила никогда, но некоторые строки именно в этой версии (у него есть ещё и в прозе) меня зацепили. Я отдаю себе отчёт, что у меня проваливается первая строфа, а "день-деньской" выбивается стилистически, мне жаль, что я потеряла в самом конце цветовую насыщенность (золотой + гиацинтовый), что одна строка хромая и пр. Но, как мне кажется, мне удалось передать интонацию, свойственную всей Парижской когорте второй половины девятнадцатого века. Именно из-за неё я избегала указаний на пол адресата, хотя в тексте это явно девушка. Я старалась сохранить лёгкость коротких парно рифмующихся строк, структуры предложений и, конечно, столь важные для меня множественное число слова "солнце", неправильная для этого значения множественная форма от "ciel"(небо), эпитеты "мокрый" в отношении солнц и "жаркий" в отношении света, строка про язык, наиболее дорогая мне...
Закончив, я полезла почитать существующие переводы. Да, мне, конечно, нужно учиться вольнее обращаться с оригиналом и не бояться, что автор встанет из могилы. Я так трепетно отношусь к размеру, что загнала себя в рамки коротких французских строк, и не менее трепетно к содержанию каждой строки.
Мережковский, например, довольно решительно перекручивает фразы. А вот у Озеровой, судя по всему, подход близок моему. Хоть у неё нет моей робости, у нас обнаружилась почти идентичная пара строк, и была бы ещё одна, если б я от своей когда-то не отказалась, подумав, что гнать корабли бриз вряд ли бы стал (да, обоснуем я тоже озабочена).
С удивлением обнаружила, что ни один из найденных гуглом переводчиком не сохранил указаний на то, что автор
дальшепоместил всё действие стихотворения в сон, в мечту. Только у Элиссы "унесёмся, шутя" — намёк на нереальность описываемого, в двух других переводах же "уедем" и "умчимся", то есть вполне реальное предложение лирического героя. Я указала на сон, но, к сожалению, потеряла при этом динамику: у меня герои моментально оказываются в стране, и название "Приглашение к путешествию" немного теряет смысл. Мережковский вместе с Элиссой называет страну и девушку совершенными, хотя Бодлер ничего такого не упоминал. Влажные у него небеса вместо солнц, да и солнце одно. А "В соленой пелене два черных солнца" у Озеровой — это предмет моей страшной зависти. Если только закрыть глаза на неточную рифму, это отличная строка, не соответствующая в точности подстрочнику, но сохраняющая дух стихотворения очень верно.
Срифмовать в рефрене "мечта-красота", как и Мережковский, я тоже долго порывалась, но меня останавливала даже не приторность рифмы, а ненаполненность слова "мечта". Оно мне показалось очень пустым, банальным, неокрашенным, в то время как Бодлер перечисляет порядок (отразившийся у меня в уюте, а у Озеровой — в "гармоничном строе"), красоту, роскошь (поддерживаемую подробным её описанием во второй строфе), спокойствие и volupté (сладострастие, желание, похоть, слово, имеющее довольно сильные сексуальные коннотации, тем более в этом контексте). Все вещи, перечисляемые Бодлером, кроме красоты, — весьма конкретные характеристики, и заменять довольно сильное volupté слабым мечта или разбавлять складывающийся из этих элементов образ блеклой мечтой мне не хотелось. Я зацепилась за слово нега (оно, поддерживаемое ещё более однозначным словом ласки, есть и у Мережковского, сладострастье и страсть у Озеровой и Элиссы соответственно), но рифма меня вынудила вставить "день-деньской", несколько отсебячий, но очень, на мой взгляд, подходящий по содержанию (благодаря ему возникает ощущение описания режима существовавния в этом чудесном месте, что-то типа Бугаза)), "день-деньской роскошь, нега и покой"), правда червоточащий стилистику своим разговорным оттенком. У Элиссы сюжетно хороша "Прекрасного власть", но, как на мой вкус, портит набор ассоциаций. Шикарно-сексуально-расслабленное существование, мне кажется, плохо сочетается со словом "власть".
Я завидую всем троим, сохранившим амбру. Я ею пожертвовала ради неплохой, как мне показалось, рифмы мебель-стебель.
У Элиссы "И всегда об одном, Лишь о милом, родном" мне не понравилось. Во-первых, оно далеко от оригинала, во-вторых, противоречит восточной атмосфере. Если оно всё "дышит роскошным Востоком", то как оно может говорить о родном? Зато отлично звучит "С изумленным беседует оком", несмотря на око, заменяющее душу, мне эта замена нисколько не мешает, строка по настроению очень соответствует оригиналу. "Единственном, достойном пониманья" Озеровой звучит замечательно, но совем не похоже на Бодлера. Оно скорее отдаёт каким-то двадцатым веком.
Меня напрягает странная аллитерация "В дремотный дрейф легли" у Озеровой и удивляет её отфонарное "голубого цвета". Зато "Сюда пригнал их бриз Исполнить твой каприз, Они пришли с другого края света" приятно ласкает слух, и я ругаю свой педантизм, заставивший меня выкинуть моё "их гнал сюда бриз/ исполнить каприз". Мережковский немного удивил меня рифмой прилив-отлив и почему-то понял гиацинт не как цвет, а, видимо, как цветок.
Но, как бы там ни было, я сделала что могла, что могу на сегодняшний день. Стихотворение пока не редактировала, погляжу на него пристально завстра на предмет висячих слогов и левых падежей.
ОригиналL'invitation au voyage
Mon enfant, ma soeur,
Songe à la douceur
D'aller là-bas vivre ensemble !
Aimer à loisir,
Aimer et mourir
Au pays qui te ressemble !
Les soleils mouillés
De ces ciels brouillés
Pour mon esprit ont les charmes
Si mystérieux
De tes traîtres yeux,
Brillant à travers leurs larmes.
Là, tout n'est qu'ordre et beauté,
Luxe, calme et volupté.
Des meubles luisants,
Polis par les ans,
Décoreraient notre chambre ;
Les plus rares fleurs
Mêlant leurs odeurs
Aux vagues senteurs de l'ambre,
Les riches plafonds,
Les miroirs profonds,
La splendeur orientale,
Tout y parlerait
À l'âme en secret
Sa douce langue natale.
Là, tout n'est qu'ordre et beauté,
Luxe, calme et volupté.
Vois sur ces canaux
Dormir ces vaisseaux
Dont l'humeur est vagabonde ;
C'est pour assouvir
Ton moindre désir
Qu'ils viennent du bout du monde.
- Les soleils couchants
Revêtent les champs,
Les canaux, la ville entière,
D'hyacinthe et d'or ;
Le monde s'endort
Dans une chaude lumière.
Là, tout n'est qu'ordre et beauté,
Luxe, calme et volupté.
C. BaudelaireПеревод Д. Мережковского Голубка моя,
Умчимся в края,
Где все, как и ты, совершенство,
И будем мы там
Делить пополам
И жизнь, и любовь, и блаженство.
Из влажных завес
Туманных небес
Там солнце задумчиво блещет,
Как эти глаза,
Где жемчуг-слеза,
Слеза упоенья трепещет.
Это мир таинственной мечты,
Неги, ласк, любви и красоты.
Вся мебель кругом
В покое твоем
От времени ярко лоснится.
Дыханье цветов
Заморских садов
И веянье амбры струится.
Богат и высок
Лепной потолок,
И там зеркала так глубоки;
И сказочный вид
Душе говорит
О дальнем, о чудном Востоке.
Это мир таинственной мечты,
Неги, ласк, любви и красоты.
Взгляни на канал,
Где флот задремал:
Туда, как залетная стая,
Свой груз корабли
От края земли
Несут для тебя, дорогая.
Дома и залив
Вечерний отлив
Одел гиацинтами пышно.
И теплой волной,
Как дождь золотой,
Лучи он роняет неслышно.
Это мир таинственной мечты,
Неги, ласк, любви и красоты.
перевод Д. МережковскогоПеревод И. Озеровой
Дитя, сестра моя!
Уедем в те края,
Где мы с тобой не разлучаться сможем,
Где для любви – века,
Где даже смерть легка,
В краю желанном, на тебя похожем.
И солнца влажный луч
Среди ненастных туч
Усталого ума легко коснется
Твоих неверных глаз
Таинственный приказ –
В соленой пелене два черных солнца.
Там красота, там гармоничный строй,
Там сладострастье, роскошь и покой.
И мы войдем вдвоем
В высокий древний дом,
Где временем уют отполирован,
Где аромат цветов
Изыскан и медов,
Где смутной амброй воздух околдован,
Под тонким льдом стекла
Бездонны зеркала.
Восточный блеск играет каждой гранью.
Все говорит в тиши
На языке души,
Единственном, достойном пониманья.
Там красота, там гармоничный строй,
Там сладострастье, роскошь и покой.
В каналах корабли
В дремотный дрейф легли,
Бродячий нрав их – голубого цвета,
Сюда пригнал их бриз,
Исполнить твой каприз
Они пришли с другого края света.
- А солнечный закат
Соткал полям наряд,
Одел каналы, улицы и зданья,
И блеском золотым
Весь город одержим
В неистовом предсумрачном сиянье.
Там красота, там гармоничный строй,
Там сладострастье, роскошь и покой.
перевод И. ОзеровойПеревод ЭлиссыДорогое дитя!
Унесемся, шутя,
К жизни новой, далекой, блаженной,
Чтоб любить и гореть
И, любя, умереть
В той стране - как и ты, совершенной!
В небесах влажный луч
Меж разорванных туч
Взор таинственно манит, ласкает,
Как изменой глаза,
Где прозрачна слеза,
Где сквозь слезы улыбка мелькает.
Там Прекрасного строгая власть,
Безмятежность и роскошь и страсть!
Там блестит долгих лет
Вкруг на мебели след,
Наш укромный приют украшая;
Купы редких цветов
Напоят наш альков,
С легкой амброй свой запах мешая.
Там богатый плафон
В зеркалах повторен,
Все там дышит роскошным Востоком,
И всегда об одном,
Лишь о милом, родном
С изумленным беседует оком!
Там Прекрасного строгая власть,
Безмятежность и роскошь и страсть.
На каналах вдали
Чутко спят корабли,
Но капризен их сон безмятежный;
Захоти - и опять
Понесется их рать
За пределы вселенной безбрежной.
- Догорает закат,
И лучи золотят
Гиацинтовым блеском каналы;
Всюду сон, всюду мир,
Засыпает весь мир,
Теплым светом облитый, усталый.
Там Прекрасного строгая власть,
Безмятежность и роскошь и страсть.
перевод Элиссы